Ехал я уставший домой с работы в (харьковском) метро, вёз домкрат для дачи и пару сумок. Зашёл в вагон на «Спортивной». На переходе как завалили все в вагон. Я туда-сюда, некуда приткнуться. Женщина сидит, я рядом встал. Поставил на пол сумку, а она тяжёлая — килограммов восемь, наверное. Электричка дернулась, и сумка упала на ногу сидящей женщине.

— Ой, ой! Что у Вас там такое? – закричала она.

 — Домкрат. – ответил я.

— Мне Ваш домкрат по мизинцу ударил сильно.

Земля давала хороший урожай. Собранных овощей, фруктов и орехов было достаточно для пропитания нашей небольшой семьи и ещё что-то из собранного мы могли продать. Но чтобы получить этот урожай, нужно было хорошо её обработать. Всякий раз я старался, жалея свою супругу, большую часть работы взять на себя, но не раз придя домой, видел, что она, маленькая и хрупкая, могла сделать столько, что приходилось удивляться. Не имея достаточно денег и необходимого оборудования огород величиной 40 соток нужно было обработать вручную. Весной, чтобы разровнять землю и закрыть влагу, я шёл к соседке и одалживал у неё борону. Борона была предназначена для лошадей.

Автобусы, рейсы, новые знакомства, захватывающие приключения — романтика…

Молодой паренек Дмитрий был настолько увлечен своей новой работой, что, мча по дороге жизни, он позабыл о самом главном. И вот на его личном маршруте дальнего исследования – камни преткновения. Больно, смертельно больно… Найдет ли он силы переступить и идти дальше?

Что легче – просить прощение или прощать? На этот довольно часто задаваемый вопрос отвечают по-разному. Кто-то считает, что гораздо сложнее признать свою ошибку, подавить свое «я», набраться смелости и сказать пострадавшей стороне «прости меня, пожалуйста». А кто-то говорит, что труднее забыть причиненную боль, никогда при этом не упрекая обидчика за его прежний проступок. Мнения людей, как видим, расходятся.

Во время своего визита в Харьков Джеймс и Камилла Гилли — первые в постсоветское время адвентистские евангелисты в этом городе — отвечали во время ток-шоу на вопросы харьковчан о том, чем они занимаются кроме миссионерской работы, как воспитывают детей, как сгорел их дом и с каким голодом они

Я помню день, когда впервые встретилась с Джериком. Это было седьмого мая. Я стояла у входа в адвентистский госпиталь Изабелла, Сантьяго (на Филиппинах) и мысленно представляла себе, как выглядит этот мальчик. Мне сказали, что будет легко узнать его среди остальных по цвету кожи. Не потому, что тёмная (здесь у всех кожа тёмная), но потому, что синеватая.

Я рос в верующей католической семье. С детства меня бабушка учила, что Бог существует и нужно славить Его и поклоняться Ему, каждое воскресение посещать костёл. Мне с детства очень нравилось брать пример с бабушки, с добра и любви, которые она излучала.

Становясь взрослее и узнавая всё больше о Боге, я не позволял себе делать злого, меня не тянуло на злые дела. Просто не нравилось хулиганить. Но я замечал, что мои друзья позволяют себе это. Я любыми способами старался уберечь их и подсказать, что так поступать нельзя.