Андрей Мовчан в целом грамотной статье, однако, слишком тенденциозно толкует религиозное мировоззрение — исключительно как проявление эгоизма:
«Первобытная религия взяла на себя функцию психологической защиты человека, а созданные позже религиозные институты – функцию протектора эгоцентрической картины мира в рамках социума. Человек еще не научился делать колесо, выплавлять металл и строить каменные дома, но уже осознал себя царем мира, венцом творения, единственной надеждой и целью Создателя.
По мере того как человек развивался, ощущение непредсказуемости мира снижалось – и параллельно снижалась эгоцентричность представлений о нем. География расширяла границы, сокращая сравнительный размер индивидуального мирка; астрономия раздвигала границы Вселенной, уменьшая размер Земли; торговля и войны приносили сведения о новых цивилизациях, снижая ощущение собственной исключительности и всесилия.
Прогресс толкал этот процесс вперед, а религиозные институты – назад».
Слияние государственной власти и РПЦ в России, по всей видимости, является объектом критики Мовчана. На критику такого союза нечего возразить.
Но религиозное мировоззрение редко бывает эгоистическим в современном смысле. Оно всегда помещает человека в некую иерархию, систему мира или миров, будь то «слои» Збручского идола, индийские касты, якобы происходящие из частей тела бога-создателя, или Тора, изображающая человеческую цивилизацию сотворенной после цивилизации ангелов, помещающая человека ниже Творца и ангелов, но выше животного мира и неживой природы, выводящая Израиль из 70 народов мира, и т. д. Бесконечный контекст, традиция, дление религиозного сознания раздражает «сиюминутное» поколение твитера и теленовостей.
Религиозная картина мира отвечает на важнейшие вопросы, задаваемые каждым землянином, а не преимущественно колумнистами slon.ru: «откуда произошел мир», «кто такой человек», «что пошло не так» и «где решение». Адронный коллайдер и iPad в принципе не проектировались на поиск этих ответов.
Напротив, современная наука не может обнаружить миров или цивилизаций, кроме человечества и иных белковых тел на Земле. Ее инструменты самым сложно организованным объектом во Вселенной определяют человеческий разум. Именно греческая наука, всю христианскую эру используемая как главное «противоядие» авраамической традиции (иудаизму, христианству и исламу), всегда выступала средством обоснования «светской», «мирской» сферы и ее главной идеи — пафоса антопоцентризма («человек — это звучит»). Но вот беда: расправившись с «религиозными предрассудками», человек остался один в темном космосе без верха и низа, цели, смысла и нравственности. И множащиеся теории типа Большого взрыва столь же безнадежно инструментальны, как ответ «сынок, ты произошел от сперматозоида». Ни Большой взрыв, ни сперматозоид не могут претендовать на роль ни отца, ни тем более Отца. «Вынеся за скобки» Бога библейского откровения, наука лишилась (никогда, впрочем, его не имея) иммунитета к оккультным и человеконенавистническим идеям. Дичайшим мракобесием считается вопрос ответственности ученого за последствия своих открытий. «Мое дело — создать пыточную машину / яд / бомбу, диссертацию защитить, а там видно будет». Ну да. Разве наука знает будущее?
Умиляет, что автор не находит иной фигуры для персонификации положительной части своей статьи, кроме баптистского пастора Мартина Лютера Кинга. Оно и не удивительно: большая часть всемирно известных моральных авторитетов ХХ века (см. западный фасад Вестминстерского аббатства) — это религиозные мыслители, деятели либо «служители культа».
Готовым блеснуть толерантностью и способностью вырабатывать взвешенные оценки, слыша разные точки зрения, рекомендую цикл искрометных лекций еврейского физика Ашера Кушнира «Тора, наука и тетя Белла».
Максим Балаклицкий
Иллюстрация: Альбрехт Дюрер, гравюра «Меланхолия» (1514)