«По смерти же Ирода, — се, Ангел Господень во сне является Иосифу в Египте и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца. Он встал, взял Младенца и Матерь Его и пришел в землю Израиль. Услышав же, что Архелай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся туда идти; но, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские и, придя, поселился в городе, называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что Он Назореем наречется» Евангелие от Матфея глава 2, стихи с 19 по 23.
Нагретая за день каменистая почва приятно пекла босые ступни. Я старался бежать со всех ног, подставляя лицо свежему вечернему ветру. Ощущение развевающихся на ветру нестриженых с рождения волос и вечерней свежести в груди наполняло Меня тем, чему Я на протяжении еще нескольких лет не мог дать названия и даже описать. Это было ощущение гармонии и единства со всем сущим,но тогда Мое сердце только начинало постигать природу Собственной души, познавать истоки Духа, во Мне живущего.
Я часто по вечерам убегал из нашего дома в Назарете, где мы жили. Отец полагал, что здесь мы с матерью будем в безопасности. Он постоянно беспокоился, чтобы Меня никто не обидел. Ему казалось,что Я слаб и беззащитен…В таком же убеждении пребывала и Мария, и никто до сих пор не смог убедить ее в обратном. Даже Я… Она чувствовала себя спокойно только если Я находился у нее под боком. Поэтому редкие минуты одиночества для Меня часто прерывались обеспокоенными криками матери или братьев. Я знал, что и на этот раз меня будут искать и беспокоиться, но что-то неведомое и сильное во мне влекло меня из тесных и пыльных улочек Назарета на изрезанный холмами и оврагами простор, сливающийся в каком-то сакральном единстве с укутанным в густые облака горизонтом.
Неожиданно колючий каменистый грунт закончился, — под ногами оказался мягкий песок. Я остановился и удивленно посмотрел себе под ноги. В небольшой пологой ложбине между холмов протекал небольшой ручей с мутной от глины и песка водой. Тогда он Мне казался широким и глубоким. Наверное потому что Я был маленьким. Опустившись на колени Я стал копать. Под верхним сухим слоем оказался нижний. Там песок был мокрый, темный, перемешанный с камнями, и не такой приятный на ощупь, от него отдавало гнилью. Я улыбнулся, — это чудесный материал для постройки замка! Я накладывал мокрые песчаные грудки друг на друга, и они, быстро высыхая под теплый вечерним солнцем, превращались в высокий остроконечный замок. Помнится, тогда те песчаные замки были чем-то удивительным для меня. Мое детское воображение рисовало прекрасные картины величественных светлых городов, как мне казалось, уже виденные Мною где-то. Именно они красочно рисовались перед взором, когда Я любовался тем песчаным замком.
Я зашел в поток, чтобы смыть песок с ног и рук. Вода, не смотря на жаркий день, была нестерпимо холодная. Выскочив из воды, Я случайно плеснул на свой замок, — он был построен слишком близко к воде. Остроконечная вершина тут же осыпалась. Заинтересованный происходящим Я плеснул еще пару раз, — замок стал оседать в основании…
— Иисус, почему ты так далеко от дома? — вдруг услышал Я за спиной знакомы голос и обернувшись, улыбнулся. Это был брат Иосия. Он был всего на год или на полтора старше Меня, но считал своим долгом покровительствовать Мне, — отец и мать, верно волнуются…
— До захода солнца далеко, — безмятежно ответил Я, вытирая мокрые руки о тунику — отец чинит прохудившуюся крышу своей мастерской, мать по дороге с рынка зашла к соседке…
У Иосии брови поползли на верх и глаза округлились:
— Откуда ты знаешь, где наша мама?! — спросил он, — разве она говорила Тебе, что собирается к соседке?
Я пожал плечами:
— Ни откуда. Пойдем залезем на вон ту скалу, Я тебе кое-что покажу.
Иосия замялся:
— Это очень далеко, — неуверенно ответил он, хотя Я видел, что ему ну очень хочется туда попасть, — нам и так от родителей попадет за то, что мы здесь в такой поздний час. Я боюсь…, — ему, вероятно было стыдно признаваться младшему брату в своем страхе. К тому же Я знал, что боится Иосия на самом деле не наказания родителей, а старших отроков, часто промышлявших на той стороне в поисках дичи. Но каким бы ни был его страх, он никогда Меня почему то не смущал, напротив, даже подзадоривал. Конечно, Мне тоже часто было страшно, но все время хотелось в такие моменты пойти вместе навстречу тому, чего мы боялись, вместе. Так случилось и тогда.
— А ты не бойся, — весело ответил Я, выбираясь из вязкого песка на траву и по дружески хлопая Иосию по плечу, — что бы там ни было, там будет веселее, чем на нашем пыльном подворье в обществе нашего облезлого пса!
Вспомнив старую, недавно приблудившуюся к нам собаку, мы рассмеялись и бросились на перегонки к скале.
Запыхавшись, мы вскарабкались на высоту и перед нами открылась неброская красота окрестностей Назарета. В лицо ударил резвый и прохладный западный ветер. Бесконечно долго, не произнеся ни слова и не двигаясь, мы любовались природой.
— Как Ты догадался сюда залезть? — спросил Иосия, когда мы спрятались от крепчающего ветра в кусты.
— Я часто бываю один, — как-то не по-детски серьезно ответил Я.
Одиночество — самый Мой злейший враг, которого со временем пришлось обратить Себе в друзья, уже тогда довольно часто представал передо Мною во всей своей кажущейся неприглядности, — Я был одинок всегда, даже когда рядом были родители и Мои многочисленные названные братья. Они не просто не понимали Меня: Моих слов, поступков, даже шуток, Мне казалось, что само Мое существование было им не понятно и от того чуждо. Я был тогда слишком мал, чтобы понимать это, но чувствовал свое одиночество сполна. Меня всегда очень огорчало некоторая отчужденность моих самых близких людей, но Я их слишком любил, чтобы таить обиду…
Вдруг нашу идиллию прервал треск ближайших кустов. В следующее мгновение раздались голоса. Это были как раз те старшие отроки, которых так боялся Иосия.
Я сразу заметил, как испугался старший брат. Он быстро взглянул на Меня глазами затравленной собаки, но ему тут же пришлось взять себя в руки, поскольку он совсем не увидел страха во Мне. Ему, вероятно, стало стыдно за свою трусость, но совладать со своими чувствами он не мог. Иосия схватил Меня за руку и бросился к крутому спуску, по которому всего четверть часа назад мы с таким трудом карабкались. Мы бы наверное полетели с него кувырком и переломали себе все кости, если бы перед нами не выросла прямо из-под земли фигура одного из наших обидчиков.
— Иуда, ты только глянь, каких зайцев я выловил! — крикнул он куда-то в сторону.
Из кустов с треском ломающихся веток появился Иуда. Оба «охотника» подошли к нам вплотную, многозначительно потирая руки. Они были намного выше нас с Иосией и мы смотрели на них снизу вверх задрав головы. Брат не отпускал Мой локоть, но Я чувствовал, что его рука дрожит, — ему было страшно. Рассматривая наших обидчиков, Я стал прислушиваться к тому, что происходило у Меня внутри. Часто, когда Я попадал ребенком в такие ситуации, то испытывал страх, но иногда, Нечто поднималось изнутри и наполняло Меня. Каждый из таких случаев в детстве Я помню в мельчайших подробностях до сих пор. Нечто подобное происходит со мной сейчас, когда разъяренная толпа готова побить меня камнями или сбросить со скалы. Но теперь Я могу этим управлять, а тогда эта невидимая внутренняя Сила полностью овладевала Мною и Мне ничего не оставалось как только подчиниться ей. Нет, Я не испытывал страха и беспомощности, напротив, чувствовал Себя подобно ребенку, спрятавшемуся за спину отца…
— Да-а, — протянул Иуда, — на такую добычу мы и не могли рассчитывать, не так ли? — с нехорошей улыбкой произнес он.
— И что мы будем делать с этими зайчатами? — также злорадно улыбаясь спросил товарищ Иуды, рассматривая детей, но не увидев ничего, кроме ветхих туник, недовольно скривился.
— Может, отпустим их, — ехидно сказал он, — нехорошо это — обижать маленьких.
— Конечно отпустим, — в тон другу ответил Иуда, — конечно мы их отпустим. Спустим прямо с этого обрыва!
Рука Иосии стала дрожать еще больше и его хватка ослабла.
Руки Иуды потянулись к нам, чтобы схватить за одежду.
— Уходите, — неожиданно для самого себя произнес Я, глядя Иуде в глаза. Он застыл с протянутыми руками. Его пухлые пальцы остановились прямо возле Моего лица. Белый словно небеленое полотно Иосия наконец-то отвел испуганный взгляд от обидчиков и не менее испуганно взглянул на Меня. Я не видел его в тот момент, но ощущал его молчаливый призыв молчать. Наверное чисто по-человечески Я бы так и сделал, — молчал. Тогда мы бы вместе с моим братом оказались у подножия горы с переломанными ногами. К нашему общему счастью тогда Я не принадлежал Сам Себе…
Не помню, как мы оказались внизу, у ручья, где Я строил замок из песка. Повернувшись к Иосии, Я встретил его недоумевающий взгляд:
— Что произошло? — спросил Я, и опустился на уже холодный песок.
— Они ушли,а мы спустились с горы и пришли сюда, — ответил брат, не сводя с меня взгляда.
— А чего ты на Меня так смотришь?
— Ты прогнал их одним словом! — восхищенно по-детски с надрывом сказал он.
Я пожал плечами и ничего не сказал. Мне тогда казалось, что все происшедшее с теми злыми отроками было лишь видением.
Мой взгляд опустился на то место, где совсем недавно стоял построенный Мною замок из песка. От него не осталось и следа, только темное пятно.
— Интересно все-таки, что с ними случилось? Почему они буквально сбежали от нас? — спрашивал отошедший от недавних переживаний брат, когда мы, сопровождаемые последними лучами заката, подходили к дому.
— Их подмыла вода… — задумчиво ответил Я.
Руслан Бедов