Проповедь по печени: адвентист в Советской Армии

20-09-2013, комментариев 8

Харьковский пастор Михаил Микитюк рассказывает о своей армейской службе в 1969-1970 годах.

Я вырос в сельской общине, где было много молодёжи. Советское время имело много преимуществ, но не в вопросах религии. Партия и правительство жестокими средствами боролись с верующими.

Если взрослые и посещали религиозные собрания, то по закону не имели права брать с собой детей. И когда мои родители несколько раз нарушали это правило, то мне и другим детям приходилось выпрыгивать через окна, когда дежурные сообщали: идут проверяющие. На богослужениях регулярно присутствовали секретарь райисполкома, не рядовые учителя даже, а директор школы, завуч. Они фиксировали, кто что говорил, как себя ведёт.

Этот учет велся до призыва в армию. Поэтому детям адвентистов советовали не принимать крещение до армии, и все следовали этому правилу. В армии служишь как все, а когда демобилизовался, принимаешь крещение и становишься адвентистом седьмого дня.

А я в молодости имел смелость принимать свои решения. Однажды говорю пресвитеру: «Хочу креститься». Он посмотрел на меня большими глазами и говорит: «Посоветуйся с папой». А я знал, что папа не разрешит.

Что мною двигало? Я побывал в Черновцах — областном центре. Из села приехал на одну из евангельских проповедей — на похоронах. Без разрешения властей можно было проповедовать и публично молиться, лишь провожая в последний путь, посещать без разрешения — только больных.

И когда я услышал эту проповедь молодого евангелиста, во мне что-то произошло, и я тут же решил: буду креститься сейчас и в армии ни одну субботу не нарушу. Когда я сказал отцу, он был против, но я долго его уговаривал. Совет церкви устроил мне не меньше экзамена в университете. Где-то час опрашивали. Я на всё давал ответы, и в результате совет проголосовал за то, чтобы дать мне возможность креститься.

Меня одного крестили 29 мая в холодной горной речке (в это время на горах ещё снег), где мелко и быстрое течение на каменистом дне. Нашли место чуть поглубже. Мне ничто не мешало. Такая радость переполняла, такой восторг! И тут же в руках оказалась повестка в армию.

Забирают в пятницу. Первое испытание — вот оно, сразу же. Привезли на призывной пункт и выгрузили из автобуса возле проходной — я рюкзачок на плечи и свернул к ближайшему молитвенному дому. За спиной кричали, хотели остановить — не помогло. На богослужении молодежь встретила на «ура». Они меня знали (их было около ста человек). В субботу я был на богослужении, вечером молодёжь собралась, мне посвятили вечер, и до утра мы были все вместе. Поддерживали советами, пели псалмы.

Утром я вещмешок на плечи. Не спавший прихожу на призывной пункт. К проходной добрался, по громкоговорителю называют мою фамилию: «Подойдите, получите деньги». Это означало, что автобус уже стоит и забирает в воинскую часть. Нашёл там пятерых собратьев. Они говорят: «Хочешь в музыкальный взвод?» У меня к тому времени было шесть лет музыкального стажа: я играл в оркестре, — и, конечно, искушение заработать службу полегче. Но я ответил: «Братья, хочу, как Богу угодно».

Их повезли на Урал, а меня следующим утром забрали и вечером уже одели в военную форму, назначили командиром отделения. Я недоволен. Думаю: «Зачем это? Я же хочу в субботу не работать, а тут ещё и командование отделением, и человек пятнадцать подчиненных». Но там не принято отнекиваться. Нужно исполнять, что приказывают. За неделю я завоевал уважение ребят.

Там был ещё один собрат. Подхожу в пятницу: «Ну, что, идём заявлять, что мы адвентисты?» Он целую неделю говорил «да». А в пятницу вдруг: «Знаешь что, давай в субботу». Мне это очень не понравилось, но я прислушался. Солдат заставил убирать, а сам вечером встретил субботу. Потом меня задело: «Что такое — все работают, я нет. Разве это правильно?» В субботу утром говорю ему: «Идём?» Он: «Давай после карантина». Я: «Ты как хочешь, а я к руководству».

И когда я пришёл к командиру роты и об этом сказал, он пальчиком показал на старшину. И тут началось. Заводят в солдатский туалет, дают большую швабру и тазик: «Приказываем». Отвечаю как можно мягче: «Понимаю, что нужно убрать. В другой день уберу два туалета, но сегодня не могу, потому что мне совесть не позволяет». Старшина посмотрел на меня: «Знаешь, за всё время, — а я уже три года отслужил, — не было ещё случая, чтобы меня не послушались. И ты будешь убирать». Я: «Не буду».

Потом беседовал замполит. Неделю командир роты приходил. Я служил в рабочую неделю, как все. В субботу опять приходит старшина: «Михаил, я тебе советую. Мы все верующие, демобилизуемся и будем верить, как все. А армия — это армия». Я говорю: «Я Вас понимаю, но не могу».

Что меня укрепляло? В первый же день, как я ступил на территорию воинской части, искал место для молитвы. Было желание молиться три раза в день, на коленях и невзирая ни на что. Нашёл место в густом лесу. Пришёл туда не прямой тропинкой, чтобы не вычислили. Вытоптал место, и это было для меня Святилище. Три раза в день, как закон, молился. Ничто не могло меня остановить.

Сейчас только мечтаю, чтобы у меня было такое состояние, как в те полгода. Это были особые отношения с Богом. Представьте себе: пять тысяч солдат. Никого, с кем посоветоваться. Есть Евангелие: я его глубоко прятал в сапоге за портянку.

Так прошла вторая неделя. На третью меня пригласили к командиру полка. Большой кабинет, длинный стол. Капитанов я там не видел. Только майоров, подполковников, полковников и генерала. Представьте: сельский мальчик, никогда не был перед таким представительством. Я помолился, и на душе спокойствие. Решил говорить, что знаю.

Когда меня поставили с торца этого стола, я немножко пообщался с генералом, и потом они начали задавать вопросы. Говорю:

– Товарищи командиры. Я вас очень уважаю и хочу быть верным солдатом, как меня учит Библия: быть послушным не только Богу, а и властям. Но есть у меня вера в сердце, есть Библия, которую я читал, там есть Закон Божий, в котором написано, что четвёртую заповедь надо святить. Это не каприз, а дело моей совести. Дайте мне возможность в этот день отдохнуть, а в следующие дни я сделаю всё, что вы меня попросите.

Посыпалось много вопросов. Беседа культурная, никакой грубости. Со мной вели диалог, как подобает высшему офицерскому составу.

– А как насчет присяги?

– Вы знаете, я уже принял присягу.

– Ещё же присяги не было.

– Я принял водное крещение и Богу пообещал быть верным. Это выше всякой присяги. Если я эту присягу принял — то я и вашей, и любой присяге буду верен на сто процентов. Будьте спокойны.

Они меня отправили, напутствовав, чтобы я помнил, что надо служить как положено солдату. Есть закон, и его надо исполнять.

После карантина направляют меня в роту, которая охраняет серьёзное вооружение. Рота секретная, адрес полевой почты тоже. Командир роты — капитан — мастер спорта по боксу. При встрече он ничего не сказал, — наверное, был предупрежден. В первую субботу его не было. Я подошёл к заместителям, сказал: «Не могу в субботу работать», назвал причину. Они посоветовали мне работать, «а твой вопрос решает капитан».

На вторую субботу я встретился уже с капитаном. За это время я построил хорошие отношения с солдатами. После карантина я уже не был командиром отделения, а снова рядовым. Когда солдаты почувствовали назревающую проблему, стали советовать:

– Михаил, мы тоже верующие. Иди с нами на службу, на плац (где мы бегали и выполняли упражнения), мы тебя трогать не будем. Ты себе читай Библию. Зачем чтобы капитан знал, и у тебя были неприятности?

– Ребята, извините, я так не могу. Хочу, чтобы официально. Как вы советуете, можно день-два. А впереди два года.

Но они всё пытались предостеречь. И когда капитан пригласил меня для беседы, все ребята были в большом напряжении. Я зашёл в кабинет. Командир роты никогда не кричал. Спокойно говорит: «Пожалуйста, в этом кабинете ты должен сделать уборку». Говорит каптёрщику: «Принеси, пожалуйста, тазик с тряпочкой».

Качественная и современная уборка квартир после ремонта в Москве и Подмосковье.

Была суббота. На душе тревога, но я не дрожал, внешне не испугался. Знал, что это меня ждёт, был подготовлен в какой-то степени. Он как боксёр-профессионал стал плотненько. И на ушко: «Будешь работать?» Говорю: «Не могу, товарищ капитан».

Первый раз он меня ударил так, что я две двухъярусные кровати сместил в угол. При своем росте я был плотный парень в то время. И вот я падаю под эту кровать, спокойно встаю. Он подходит ко мне и говорит: «Сними гимнастерку». А я только начал её снимать. Он её рванул, и все пуговицы расстегнулись в один миг, я её снял. Говорит: «Убирай этот кабинет». Я: «Не могу». И он ещё раз так же меня ударил. Конечно, это было очень неприятно.

Встаю. Видит, что это не помогает, берёт тазик, выливает воду с тряпкой на мою голову, всё стекает по моему телу… И снова ударяет меня после очередного моего отказа. Я падаю в эту воду (брызги пошли по стенам), он берёт и вытирает мной пол, и говорит: «Ты уже согрешил, так что продолжай мыть пол». Я говорю: «Товарищ капитан, это Вы согрешили. Мыть пол не буду. Что бы Вы мне ни сделали, я этого делать не буду».

Входят другие офицеры, оттягивают его: «Ты что делаешь? Ведь тебя в тюрьму посадят». Старшина мне: «Бери гимнастерку, приведи себя в порядок». Выхожу на улицу (крыльцо было на возвышенности), смотрю: все солдаты — мои друзья — стоят во дворе и ждут. Прошёл мимо. «Ну что?». «Живой. Всё нормально». Подошёл к умывальнику, выкрутил майку, гимнастерку, надел по-солдатски и думаю: куда спрятаться, чтобы помолиться, и что дальше будет. Ожидал худшего.

Бил он по печени, чтоб побольнее. Но когда я шёл к умывальнику, рукой провёл по этим местам — не сильнее комариного укуса. Ангелы там много потрудились. Я за всё воздал славу Богу.

Жаловаться у меня даже мысли не было. Командиру роты самое большее — выговор. А потом нам вместе жить. Оно бы ничего не дало, тем более, что это не моя цель.

Зашёл в курилку, где отдыхали ребята. Меня тут же все окружили: «Он тебя бил?» «Ребята, всё нормально, живой. Не переживайте. Вы же знаете капитана, он не скупой на это дело». Солдаты между собой: «Вы посмотрите: он один в субботу не работает. А нас, православных, сколько? На Рождество работаем, каждое воскресенье тоже. Давайте и мы не будем работать!» Вижу, что у подавшего эту идею мощная поддержка. Испугался: «Ещё припишут мне агитацию солдат».

И капитан меня зауважал, во-первых, что я не пошёл жаловаться, во-вторых, за проявленную мною твёрдость. Позже предлагал мне увольнения, когда захочу. Отправлял за секретной почтой, и у меня был постоянный выход в город. Я, правда, отказался потом. Он говорил: «Там-то есть верующие (не адвентисты), много молодёжи, девочки красивые, – видели ребята (я не видел, ни разу там не был). Зайди к ним». Я не знал, хотел ли он меня этим подставить, потому что я имел право только пройти по улице, получить почту и вернуться в часть. Если бы я начал куда-то заходить и меня бы обнаружили — опять были бы неприятности, что нарушаю порядок.

Потом высший офицерский состав советовался, что со мной делать. Все ребята переживали. Приняли решение: дать возможность праздновать субботний день согласно моему убеждению.

Пастор Михаил Микитюк


Рубрика: Жизненные истории, История Церкви, Образ жизни

Комментарии (8):

  • кумар гхош 2

    |

    что сказать , жалко что не убили такого героя в армии ! сам бы не говорил глупости и не соблазнял бы других делать то же ! ужасно осознавать что из-за таких пастырей сегодня адвентисты участвуют в войнах и если не убивают сами , то помогают кого-то убивать ! как этот рассуждали и адвентисты Германии в 1914-1918 и 1939-1945 годах , тоже отдавали долг родине , вот поэтому среди адвентистов разврат нормальное явление , а собрания харьковских адвентистов вообще напоминают сатанинские шабаши !


  • Руслан

    |

    Кумар гхош 2.Ну реформисты то же не то что Богу надо.Фанатизм всегда плохо((


  • Петров Александр

    |

    Кумар видать тоже из «обиженных» непризнанных,неоценённых.


  • кумар гхош 2

    |

    у меня из-за армии были очень серьезные проблемы , я не служил , потому что знал что армию в любой момент могут использовать для войны , 2 месяца провел в психушке , после этого не мог
    устроиться на нормальную работу , мне 40 лет , семьи нет , из-за того что я вынужден работать ассенизатором , так как на нормальную работу не берут . Вот что со мной сделала армия , в которой я не служил , и я не жалею что сделал этот выбор , и многие мирские люди , которые лечились со мной в психушке далекие от адвентизма , например хиппи , предпочли дурку службе в армии , так как не хотели воевать или работать на войну !


  • Руслан

    |

    кумар гхош 2.Вы к Христу не ровняйтесь .Реформисты не умею жить без греха , за то упрямо утверждают что имеют верные догмы ими же написанные


  • кумар гхош 2

    |

    «Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Петра 2.21).


  • Руслан

    |

    кумар гхош 2 .Вот именно .То коли бы шли по следам Христа ,то не грешили бы


RSS канал Следите за поступлением новых комментариев к этой статье через RSS канал

Оставьте свой комментарий к статье:

Для форматирования своего комментария (жирный, курсив, цитата) - выделите курсором текст в окне комментария и нажмите одну из кнопок форматирования [B, I, Quote].
Если вы желаете исправить свой комментарий или удалить его, напишите нам в редакцию.
Ознакомьтесь с нашими правилами публикации комментариев.

© Интернет-газета "ПУТЬ", 2006-2022
При использовании материалов указывайте эл.ссылку на цитируемую статью, в бумажной публикации – короткую ссылку на наш ресурс. Все права на тексты принадлежат их авторам. Дизайн сайта: YOOtheme GmbH.
Техническая поддержка сайта: info@asd.in.ua

Христианский телефон доверия: 0-800-30-20-20 (бесплатно по Украине), 8-800-100-18-44 (бесплатно по России)

Интернет-газета "ПУТЬ"